Легенда о соловье
Автор: В. Андреевская, 1903 г.
Был прекрасный летний вечер. – По скатам высокой обрывистой горы кое-где лепились маленькие деревушки, обитатели которых, несмотря на далеко еще не позднюю пору, по-видимому давно уже отошли ко сну. Кругом все было тихо: верхушки лип, окаймляющих собою скромные жилища поселян, незаметно покачивались из стороны в сторону, как будто перешептываясь; – рядом неподвижно стояли сосны; – ни одна травка, ни один цветок не шевелились! Словом, – казалось, не только люди, наработавшиеся за день до усталости, но и сама природа, погрузились в глубокий сон. Только звезды разве не спали еще на небе, да серебристый месяц, то скрываясь за облако, то вновь выплывая из-за него, молча любовался этою величественною картиною тишины и спокойствия...
Не спалось также маленькой, серенькой птичке, которая, приютившись в кусте боярышника, пела долго... долго... безостановочно... Ее песнь звучала так ясно, и вместе с тем до того грустно, что случайно проснувшиеся прочие птицы невольно стали прислушиваться; но, к сожалению, она была для них мало понятна, потому что ее пел соловей, прилетающий к нам только на лето из стран чужих, далеких: следовательно, речь его, во многом, отличалась от речей прочих крылатых товарищей.
Соловушке же очень хотелось поделиться мыслями с кем-нибудь, и вот, заметив, что величавый месяц смотрит на него пристально – он запел еще громче, еще мелодичнее, при чем, точно наслаждаясь звуками собственного голоса, даже закрыл глаза, как это делают обыкновению соловьи в подобном случае.
«Много прошло времени с тех пор, как я покинул свое уютное гнездышко – заливался он бесконечною трелью, – покинул прекрасную жаркую страну, где стоит постоянное лето, где в дни моего самого раннего детства мать заботливо укачивала меня на листьях статной красавицы пальмы, и где, сделавшись постарше, я весело порхал между массою банановых деревьев. Что за изящные, разноцветные перышки были у меня тогда! Как жилось хорошо, радостно, беззаботно! Казалось бы, чего еще желать? Так нет ведь, на беду однажды залетела к нам ласточка, возвращавшаяся поздней осенью из далекой страны снега, холода, метелей – и давай рассказывать о том, как восхитительно бывает лето в этой самой стране, среди ее бесконечных долин, гор, величественных дубовых лесов с прохладною тенью, широких рек и вечно журчащих, серебристых ручейков... Все птицы будут завидовать вашим красивым перьям – а люди придут в восторг от чудесного пения. Летите, летите туда с первыми весенними днями, не будете раскаиваться!
Прошло несколько месяцев, мы почти забыли о том, что говорила ласточка; как вдруг в один прекрасный день она явилась снова: весенняя пора наступила, защебетала сизокрылая, летим же туда. где гораздо прохладнее! Мы согласились и, не откладывая в долгий ящик, немедленно пустились в путь. В дороге пришлось быть порядочно. Ласточка летела почти без перерыва – мы следовали за ней, быстро перелетая через моря, реки, горы, долины. – Наконец путешествие окончилось. Мы достигли желанной страны, но увы! по прошествии самого короткого срока глубоко раскаялись в своем необдуманном поступке, потому что перья наши, которыми мы так гордились, из разноцветных и ярких вдруг сделались серыми и совершенно поблекли, так что однажды, когда мне пришлось увидеть отражение своей мизерной фигурки в одном из ручьев, я положительно пришел в отчаяние; сердце начало болезненно ныть, тосковать; меня тянуло на родину; но, к несчастью, ласточка куда-то улетела, а без нее немыслимо было отыскать дорогу. Другие птицы неохотно сходились с нашим братом, и ко всему этому, говоря откровенно, мне даже совестно было вернуться домой в таком неприличном костюме – я решил остаться!
С наступлением осени, следуя примеру прочих перелетных птиц, и мы – соловьи, отправились в более теплые страны.
Там, от влияния солнечных лучей, цвет наших перышек несколько изменился к лучшему, но это продолжалось недолго; с возвращением на прежние места, мы опять облеклись в будничную серую одежду, и я сразу понял, что утраченного блеска больше не воротишь. Одна весна сменялась другою, многие из товарищей поумирали, а те, которые остались в живых, как, например, я, большею частью избегают людского глаза, прячутся в глуши лесов и поют свою любимую песенку или рано утром или поздно вечером!..
Чем дальше, тем заунывнее делался голос соловушки – в нем даже чувствовались слезы. Месяц слушал внимательно.
– Жаль мне тебя, бедняжечка, – проговорил он, – хотелось бы горю пособить, да не знаю – как? Попробуй подняться с земли; доберись до меня, авось здесь покажется лучше!
Соловей доверчиво выпорхнул из своей засады, расправил крылья и с громкой радостной песней начал подниматься все выше... выше... выше... Но странное дело; чем более отлетал он от земли, тем все дальше и дальше казалось расстояние между ним и так заманчиво смотревшим месяцем; в конце концов усталые крылышки маленького певца не выдержали – опустились, и он, моментально упав в тот же самый ручеек, где когда-то видел отражение своей фигурки, сейчас же захлебнулся.
