Синичкино горе

Автор: Клавдия Лукашевич, 1908 г.

В лесу среди птиц что-то случилось: чирикают они, как-то тревожно летают, перекликаются, – по своему по-птичьи разговаривают.

– Дятел, а дятел! – крикнула кукушка, – знаешь ли ты, у синички случилась какая-то беда!

– Полечу скорее узнаю, что такое, – воскликнул дятел, перестал долбить своим длинным носом дерево, вспорхнул и полетел.

– Ах, как интересно узнать, что там такое? И я лечу с тобой. Подожди! – и кукушка заторопилась за дятлом.

– Сойка, а сойка, слышала ли ты: у синицы горе?! – сказал, пролетая дрозд.

– Какое? Я хочу посмотреть на нее. Что такое? Говори скорее, дрозд!

– Не знаю... Полетим туда, – отозвался дрозд. Полетели.

Собрались разные птицы около синицы, смотрят на нее, разговаривают по своему по-птичьи: кто советует ей что-то, кто бранит, некоторые жалеют.

А маленькая птичка себя не помнит от горя, плачет, заливается, головки поднять не может...

– Что с тобой? Что случилось? Что ты так плачешь? – допытывались птицы.

А бедная синичка слова вымолвить в ответ не может. Так горюет, так жалобно чирикает, что и смотреть-то на нее тяжело.

– Что случилось у синицы? Кто ее обидел?

– О чем она так горюет? – спрашивали птицы одна у другой.

– Знаете, у нее гнездышко разорили, – шепнула соловьиха соседям.

– Ах, какой ужас!!! – воскликнули все птицы разом.

– Кто же это, не знаете ли?

– Два злых мальчика.

– Пустое гнездо было?

– Нет, у нее уже там птенчики были, детки ее милые...

– Да, это страшное несчастье! – хором повторили птицы.

Соловьиха всплакнула и полетела скорей к своему гнезду: там ее ждали малые детки-соловьятки; они разевали свои желтые рты и просили есть. С любовью и нежностью прильнула к ним мать, покормила их, пригрела и вспомнила бедную синичку, у которой отняли ее радость. А птицы между тем без умолку трещали около синицы.

– Ты бы за мальчишками-то погналась, хорошенько им глаза выклевала, – советовал дятел.

– То же хороша мать! Верно, она детей без присмотру оставила... Нельзя детей бросать... Сама виновата... – укоряла кукушка синицу.

– Ах, эта кукушка, уж помалкивала бы: сама-то яйца в чужие гнезда кладет и птенцов, ленивая, не высиживает, – шепнул чижик, укоризненно качая головкой.

– Ну, чего ты плачешь?! Слезами горю не поможешь... Лучше займись чем-нибудь. Ничего теперь не поделаешь, – советовал скворец.

Одна только маленькая птичка светло-шоколадного цвета с красноватою грудкой сидела печально на ветке вдали от всех и ничего не говорила. Птицы посудили, порядили, да и разлетелись в разные стороны. А синичка все плачет, все заливается, головки не подымает.

– Синичка, милая моя! Бедная! Я знаю тяжело тебе... Полетим ко мне, к моему гнездышку, я стану вместе с тобою горевать... Я не покину тебя в беде, – услышала бедная синичка около себя тихий, ласковый голос; кто-то гладил ее и прижимался к ней.

Она подняла головку и увидела малиновку. Сколько участия, сколько ласки выражала ей маленькая птичка!

– Конечно, горе большое у тебя!.. Но успокойся, милая, придет еще весна, опять совьешь ты себе гнездышко, опять высидишь птенчиков... И будешь счастлива...

Легче стало синичке от ласки и участия. Она вспорхнула и полетела за малиновкой. Не забыть ей долго своего несчастия, а все-таки отраднее, когда утешает добрая подруга, когда есть с кем горе поделить.